Разбитые чувства

Я дитя сатаны и бога

Я рождена во тьме порока

Я без любви, и жизнь моя без смерти.





В холодном одиночестве я вечно увядаю. И с нетерпеньем жду смертельного огня. Беззвучный крик мой в ночи утопает, Ну почему же жизнь не хочет отпустить меня?

На сколько слабый человек!!! Ведь даже не смотря на силу своей веры Он от проблем своих готов уйти на век - Лишь просто перерезав себе вены!

Разбив стекло всей иллюзорной жизни, И ощутив реальность в боли бытия - Поймёшь, что ничего ужасного нет в смерти - Увидишь красоту в ужасном для себя.





ГОСПОДИ Я НЕ ТВОЙ.

БЛИЖНИХ Я НЕМАГУ ЛЮБИТЬ.

ТРУДНО МНЕ БЫТЬ СЛУГОЙ.

И ХОЗЯИНОМ МНЕ НЕ БЫТЬ.

ДАЙ МНЕ СОЙТИ СУМА.

ВЕДЬ БЕЗУМЦА И СПРОСА НЕТ.



Разбив осколки средца своего.

Я снова возраждаюся из пепла.

Узнав что нету жизни без него.

Я покидаю этот мир безследно.

Но станет вскоре легче мне

И просто ("харашо")

И престану я Любить

При этом снова жить





Читсые пруды застенчивые ивы.

Как девченки смолкли у воды.

Чистые пруды веков зеленый сон.

Мой дальний берег детства.

Где звучит гитары звон.



Однажды ты пройдеш бульварное кальцо.

И в памяти твоей мы встретимся наверно.

И воды отразят знакомое лицо

И сердце исцелят и успакоют нервы.



У каждого из нас на свете есть места. Что нам за далью лет все ближе все дароже. Там дышиться легко там мира чистота. Нас сделают счастливей и маложе.

@настроение: ужасное

---

Брендон Ли. Или Ворон

Ах какой МУЖЧИНА был.такой ИДЕАЛ для всех девушек кто его знал и знает и помнит.мне б его да в такой вот позе да в темной комноте...................Ладно упустим этот помент.А то много дитей сидят читают,что пишут тут.Но все таки какая фигура какой красавец он для меня был и останеца идеалом.Я его просто обажаю.Смотрите решайте и коментируйте

@музыка: Cradle of Filth - Temptation

@настроение: нормальное

---

Вот снова я

Я незнаю я просто симпотичная девченка но прошу оставлять ваши коментарии и говорить как я вам.

@музыка: HIM - Gono With the sin

@настроение: Мечтаю

---

новая фотосесия

я милое создание

---

СВЕТ БЫЛОЙ ЛЮБВИ

Музыка - В.Дубинин

Слова - М.Пушкина



Ночь темна, мир отчаянно пуст

Облака плывут домой

До тебя долетит моя грусть

Упадет с ресниц слезой

Жизнь и смерть всего лишь два мгновенья

Бесконечна только наша боль…



Я вернусь к тебе дождем

Утренней и метелью за окном

Серебро горстями брошу я к ногам твоим

Я вернусь к тебе грозой

Радугой воскресну над землей

Погашу дыханием ветра свет былой любви



Тень Луны скроет раны мои

Превратит в рубины кровь

И оставит меня одного

Умирать среди снегов

Я хотел всю жизнь начать сначала

Но её лишь можно оборвать…



Свет былой любви в конце пути

Моя душа к нему летит

Холод сковал сотней цепей тело мое

Как простой солдат, в чуждом краю

Удачу я искал свою

Как я был глуп, мне скажет смерть, скажет теперь!

@музыка: Ария

@настроение: плохое

---

Этот паpень был из тех

Кто пpосто любит жизнь

Любит пpаздники и гpомкий смех

Пыль доpог и ветpа свист.

Он был везде и всегда своим

Влюблял в себя целый свет

И гнал свой Байк,а не лимyзин

Таких дpyзей больше нет...



****

И в гостинной пpи свечах

Он танцевал,как бог

Hо зато менялся на глазах

Только вспомнит шyм доpог

Все что имел - тyт же тpатил

И за поpог сделав шаг

Он вдpyг давал командy бpатьям

Ввеpх поднимая кyлак...



П:Ты летящий вдаль, вдаль Ангел,



Ты летящий вдаль, вдаль Ангел...



Ты один только дpyг - дpyг на все вpемена



Hе много таких сpеди нас...



Ты летящий вдаль Беспечный Ангел.



Под гитаpный жесткий Рок

Котоpый так любил

Hа "Хаpлее" он домчать нас мог

До небес и звезд любых.

Hо он исчез и никто не знал

Кyда тепеpь мчит его байк

Один бpодяга нам сказал

Что он отпpавился в pай!



Ты летящий вдаль, вдаль Ангел



Ты летящий вдаль, вдаль Ангел.



Hо он стал союзником pая в тy ночь



Бpосив тебя одного...



Ты летящий вдаль беспечный Ангел.



И летящий в даль беспечный ангел

@музыка: хорошая для меня

@настроение: так себе

---

Ворон

Hочью день разорван, затянула рану мгла

Смотрит черный ворон на меня рубином глаз

Я не суеверен - но мой гость пророчит смерть

Траур оперенья - это траур и по мне



Из другого мира ворон вести мне принес

Скоро с неба хлынет из камней тяжелый дождь

Hа коне крылатом всадник спустится за мной

Любоваться адом и агонией земной

Мир обречен, выбора нет

Вечная ночь, там, где был свет..



Трижды ворон крикнул, потемнели небеса

Ангел мой Хранитель от меня отрекся сам...

С неба звезды пали, и в огне зашлась земля

Всадник рассмеялся и в огонь швырнул меня



Все, что будет, я забуду

Это - сон чужой

Только снова кружит ворон

Hад землею, надо мною...

@музыка: Ария-Ворон

@настроение: нормалек

---

музыка и слова Арии

Я рожден был ночью

В час молитвы волчьей



В темном логове зверей.



Черный Ангел Ада

Был со мною рядом



Hа кругах людских страстей.



Я прошел сквозь пламя

Был огнем и камнем,



Червем был средь мертвых тел,



Прозван был Hечистым,

Имя мне - Антихрист.



Ты - Христос, ты - на кресте

Мм...



Без тебя я - призрак,

Что из храма изгнан,

Без меня ты - скучный миф.

Мы с тобой как братья

В гимнах и проклятьях

С вечной властью над людьми.

Hо ту прячешь тайну,

И в душе хрустальной,

Знаю я, грех смертный есть.

Я не тот, кто выдаст,

Имя мне - Антихрист.

Ты - Христос, тяжел твой крест...



Ты крещен был кровью,

Hе речной водою,

В первый год судьбы земной.

Царь терзал младенцев,

И взрывалось сердце,

Слыша скорбный женский вой.

Царь искал Иисуса,

Чтоб убить искусно,

Hо ты Богом был спасен.

По пескам кровавым

Hачал путь свой к славе,

Ты - Христос, велик твой трон...





Для миллионов ты невиновен.



Мой же отец - Сатана.



Hо Падший Ангел Богу был равен.



Мстить за него буду я.



Hо мы сочтемся, в битве сойдемся



В год самой горькой звезды.



Знаю, наверно, рухну в первым,



Только погибнешь и ты.





Имя мне - Антихрист!



Знак мой - цифра шесть... шесть... шесть...



Имя мне - Антихрис

Плачьте о душе...

@музыка: Ария

@настроение: как обычно

---

МОя боль-любовь

Боль проникает из-за стен

Во мраке серый Камелот

Горит пульсация вен

И перекривлен рот

От страха

От тоски

И цепи жмут вески

Свинцовые удары топора

Уже рассвет

И оживает утро:



За круглым столом только тени

За круглым столом только память

Призрак играет на флейте

И в сумрак старинный манит

Со смертью играют дети

Дерево мертвых гербов

Душат смертельные петли

Жмут объятья оков

Ветер промчался сквозь время

Ветер. Печаль умирает

Будней усталое бремя

Только любовь разрывает

Тучи ужасных открытий

Тучи смертельных грехов

Давят на мрачное сердце

И убивают любовь

@музыка: Cradle of filth - Nymphetamine

@настроение: никакое

---

ВАМПИРЫ.АННА РАЙС "ИНТЕРВЬЮ С ВАМПИРОМ"

Анна Райс



Интервью с вампиром



Рассказ



- Вы собираетесь записывать здесь интервью? – спросил вампир.



Застенчиво вытаскивая из портфеля маленький магнитофон, молодой человек никак не ожидал такой реакции.



- Но вы же не возражаете… чтобы я записал интервью, возможно, его передадут по местному радио, здесь, в Сан-Франциско.



- Ни в малейшей степени, - ответил вампир. – Я говорил о комнате. – Он указал на круглый дубовый столик, на стулья с прямыми спинками. За окном ритмично вспыхивала неоновая реклама, и молодой человек сумел рассмотреть обстановку комнаты, а также дверь – не ту, что выходила в коридор, а другую, приоткрытую.



- Что вы, все в порядке, - сказал молодой человек и быстро проверил батарейки в магинтофоне, поднял прозрачную пластмассовую крышку, чтобы вставить пленку, и застечниво посмотрел на вампира. – Так это… ваша комната? – спрсил он.



- Нет, - улыбнулся вампир. – Это просто комната. – Он стоял у окна, каждые три секунды озаряясь красным светом. В промежутках его освещали лишь тусклые огни Дивисадеро-стрит и фары проносящихся мимо машин. Разглядев раковину и зеркало, молодой человек вновь уставился на приоткрытую дверь.



- Не хотите включить свет? – ласково спросил вампир.



- То есть, вы не возражаете? – спросил молодой человек.



- Ну конечно, не возражаю, - ответил вампир, медленно и бесшумно выходя на середину комнаты. Взметнулся длинный плащ. – Я понимаю, что в баре вы не могли как следует меня рассмотреть. Там было очень темно. Я не хотел нервировать или пугать вас.



- Спасибо, - сказал молодой человек. И тогда вампир поднял руку над круглым столиком и дернул за шнур, затопив мрачную узкую комнату резким светом. Он взглянул сверху вниз на молодого человека, не сумевшего подвить беззвучный вскрик. Его пальцы заплясали по столу, хватаясь за край. Кожа вампира была идеально белой и гладкой, словно резьба по выбеленной кости, но на красивом и, на первый взгляд, безжизненном лице горе потрясающие зеленые глаза. Он улыбнулся молодому человеку, и белая, как мел, плоть, шевельнулась бесконечно гибким, но неуловимым движением, как в мультфильме.



- Вы испугались, - мягко сказал он. – Не стоит.



- Да нет, - ответил молодой человек, прочистив горло и расслабив узел галстука. - Просто удивился. – Он разглядывал высокие скулы вампира, его длинный тонкий нос. Одежда, как он успел заметить в баре, была великолепной - зауженный пиджак прошлого века, жесткий и белый, как сама плоть вампира, воротничок, завязанный и падающий ровными складками шелковый галстук, бархатный плащ. Вампир медленно убрал руку со шнура, и плащ мягко упал ему на локоть. На руке, едва коснувшейся стола, блеснуло изумрудное кольцо – единственная цветная деталь его внешности, не считая сверкающих зеленых глаз. Он уселся на стул напротив молодого человека, и тот не увидел в его лице ничего зловещего или угрожающего. Ему могло быть лет тридцать пять, если бы такие люди существовали на самом деле.



- Так, может быть, приступим? – в прежней мягкой манере спросил вампир и положил одну руку на другую.



- Да-да, конечно, - сказал молодой человек хриплым воздухом, словно ему не хватало воздуха, и нажал на кнопку магнитофона. Он установил микрофон на столе между собой и вампиром и сказал: - Раз, два, три, - подкручивая настройку, пока лампочка на магнитофоне не засветилась ровным светом. – Ну, - он потер вспотевшие ладони, - мы готовы. Я могу спрашивать… обо всем, что захочу?



- О чем угодно.



- Ну, тогда я просто буду задавать любые вопросы, спрашивать все, что придет в голову.



- Да, все. – Вампир засмеялся. – Все, что придет в голову. – Он улыбнулся молодому человеку, как отец улыбается сыну, и от этой улыбки в уголках глаз образовались тонкие, как штрихи пера, морщинки.



- Хорошо… ладно, - сказал молодой человек. – Итак. – Он сглотнул, лишь постепенно оторвав взгляд от пластмассовой крышки магнитофона и поднимая глаза к лицу вампира. – Ладно. Вы действительно вампир?



- Да, - ответил вампир, едва заметно шевельнув бровью.



- И когда у вас это началось? – спросил молодой человек.



- В 1791 году, - сказал вампир.



- Чем же вы занимались? – спросил молодой человек, словно удивившись точности даты.



- Управлял плантацией индиго в Луизиане, - объяснил вампир. – А туда я приехал из Франции.



- А, так вы родились во Франции?



- Я родился во Франции, - подтвердил вампир. – В благородном семействе, чьи корни восходят ко временам Людовика Святого. К настоящему моменту вся семья вымерла, за исключением меня самого. Так что имя мое вам ничего не скажет.



- И вся семья переезала в Луизиану? – спросил молодой человек.



- Нет. Произошла трагедия, - сказал вампир, внезапно замедляя темп речи. – Умер мой брат, я считал себя в ответе за его смерть. Тогда я, конечно, не был вампиром, мне даже не снилось, что я когда-нибудь им стану. Я любил брата, и когда тот умер… я чувствовал, что это моя вина.



- Вы не хотите об этом распространяться? – спросил молодой человек. – То есть, входить в подробности?



- У меня нет особенных возражений, - сказал вампир. Он положил на стол свою прекрасную белую руку и задумчиво рассмативал собственную ладонь.



- Это не болезненно? – спросил молодой человек.



- Нет, просто я очень долго об этом не разговаривал, - отозвался вампир. – Нельзя сказать, что та история до сих пор способна причинить мне боль. У моего брата были видения, - сказал он и посмотрел в пространство, словно по мере рассказа он все глубже и глубже погружался в воспоминания. – Он всегда был не таким, как все, не таким, как мы, не таким, как его ровесники. Но я всегда очень любил его. В сущности, я защищал его. Я помню, что не давал остальным над ним смеяться, а если он не хотел что-то делать, я настаивал, чтобы его оставили в покое. Он был от природы кротким и любящим. Он был не старше вас. – Он посмотрел на молодого человека огромными спокойными глазами. – Но кое-что изменилось. Не могу точно сказать, с чего это началось, но мой брат начал рассматривать себя как святого, имеющего определенную миссию. В

@музыка: HIM-Vampere Hearts

@настроение: так себе чтобы это писать

---

своей молельне его посетило видение, ему явились Святой Доминик и дева Мария, повелевшие ему продать все наше имущество и потратить деньги на богоугодные дела. Ему предстояло стать великим святым и спасти Францию от поднимающейся волны атеизма. – Вампир замолчал, глубоко задумавшись. – Я столько лет этого не обсуждал, - тихо добавил он.



- Но вы ему поверили? – спросил молодой человек.



- Нет, - ответил вампир, снова устемлляя взгляд в пустоту. – Я решил, что он рехнулся. В тот день, когда он пришел рассказать мне о видении, я посмеялся над ним. Но на самом деле я испытал горькое разочарование. Я решил, что он лишился рассудка.



- Это можно понять, - любезно ответил молодой человек. – А кто бы поверил?



- Так ли уж можно понять? – спросил вампир. – На мой взгляд, это проявление жесточайшего эгоизма. Объясню. Как уже говорилось, я любил брата и временами считал его святым. Я вполне ожидал, что он испросит моего разрешения принять сан. Я мечтал об этом с тех пор, как он был совсем ребенком. И если бы мне сказали, что сто лет назад у святого из Арса или Лурдеса было видение, я вполне бы мог в это поверить. Я был католиком, и, по тем временам, не таким уж плохим. Но своему брату я не поверил. Не просто не поверил, я даже на секунду не мог помыслить, будто он говорит правду. В его вере я не усомнился, равно как и в его любви к Господу. Я попросту был уверен, что мой брат быть святым не может. Вот он, эгоизм. Видите?



Молодой человек задумалася перед тем, как дать утвердительный ответ и решил, что видит.



- Он вполне мог увидеть видение, - сказал вампир.



- Значит, вы так ничего и не узнали?



- Нет, он погиб через несколько минут после нашего разговора. Он вышел из моего кабинета, на секунду задержался на вернхней ступеньке лестницы, а потом упал. Когда его нашли внизу, он уже был мертв – сломал шею. Меня заподозрили в том, что упал он из-за каких-то моих слов. Меня обвиняли все.



- Как же так? – спросил молодой человек. – А кто-нибудь видел, как он падал?



- Да, двое слуг видели. И они говорили, что он поднял глаза, словно увидел что-то в воздухе. Либо так, либо у него что-то вертелось на языке. Он готов был заговорить и упал. Но это не имело значения. Все обвинения были косвенными. Меня обвиняли в том, что я его не понял, что я о нем не заботился. Его очень любили, и нужно было кого-то винить. Никто не говорил мне в лицо, что я убил его. И, разумеется, я никогда никому не рассказывал его историю о видении. Но в доме после этого я оставаться не мог. Понимаете, я был очень эмоциональным молодым человеком. И я тоже его любил. После его смерти я просидел в его комнате два дня и две ночи, просто смотрел на него. Я был как одержимый.



- Должно быть, это ужасно. Но вы же в конце концов выяснили… да?



- Что выяснил? – спросил вампир, слегка приподнимая бровь.



- Из-за чего он упал. То есть, разве вы не узнали этого, став вампиром?



- Нет, - покачал головой вампир. – Как и не узнал, действительно ли у него были видения. Я – существо из этого мира, не из следующего.



- Из следующего! – в изумлении повторил молодой человек. – Вы хотите сказать, есть и следующий?



- Не знаю, - улыбнулся вампир. – Я же сказал, я – существо из этого мира. – Он на мгновение остановил взгляд на молодом человеке и погладил белым пальцем шероховатость на поверхности стола. – Но мы, кажется, говорили о Луизиане, как получилось, что я стал вампиром?



- Да, и как это произошло?



- Я захотел оказаться подальше от семейных владений. Я продал их одному родственнику и перевез сестру с матерью в Луизиану. Они пришли в бешенство, но выбора у них не оставалось, а, обнаружив, что нам принадлежат огромная плантация и три городских особняка, они удовлетворились. Я редко с ними виделся и не думал ни о чем, кроме брата. Где-то дважды в неделю я поднимался по реке посмотреть, как дела на плантации, передал рабов надсмотрщику и проводил все время в прогулках по городу. Я постоянно думал о брате, о его теле, гниющем во французской земле. Больше я ни о чем думать не мог.



- Жуткое состояние, - сказал молодой человек.



- Истинная правда, - сказал вампир. – И оно довело меня до безрассудства. Ночью я ходил по переулкам и темным улицам; я напивался в кабаре; меня ничто не интересовало. И в результате я подвергся нападению. На меня мог напасть кто угодно – матрос, вор, кто угодно. Но это оказался вампир. Как-то ночью он подстерег меня в нескольких шагах от моей собственной двери и ооставил умирать в грязи.



- Вы хотите сказать… что он прямо-таки высосал вашу кровь? – спросил молодой человек.



- Да, - вампир не смог подавить легкого смешка. – Он высосал мою кровь, - кивнул он. - Так это и делается.



- Но вы выжили, - сказал молодой человек. – Вы говорили, он оставил вас умирать.



- Верно. Я ничего не помнил, кроме того, что ко мне подошел мужчина, схватил меня за руку, а дальше – черное пятно. Я лежал в постели, без сил, ошеломленный, и не мог связно ответить на вопросы врача. Потом пришел священник. Я впервые рассказал ему о видениях брата – что я его не выслушал, что брат мой, должно быть, что-то увидел перед тем, как сделать роковой шаг с лестницы. Я помню, как меня била лихорадка, как важно мне было, чтобы священник понял, как я любил брата и каким виноватым я себя ощущал. Помню, что я заставил всех остальных выйти их комнаты и прижался к его руке, рассказывая ему обо всем, даже о деталях видения, например, какого цвета было покрывало девы Марии.



- И он поверил? – спросил молодой человек.



- Нет, - коротко рассмеялся вампир. – Он, в сущности, поглумился над ним. Он сказал, что брат мой, вероятно, был одержим дьяволом, если он вообще что-то видел, и он, возможно, даже попал в ад. В сущности, в доказательство тому он привел Французскую революцию. Может быть, вся Европа одержима. И придет очередная великая чума.



Вампир покачал головой, и на его губах образовалась легкая улыбка, глаза скользнули по поверзности стола, словно перед ними разворачивалась та самая сцена.



- Удивительно, - задумался он. – Но в тот момент, я, разумеется, пришел в ярость. Я дошел до исступления.



- До исступления? Что же вы сделали?



- Для начала я разгромил всю комнату и чуть не убил священника. Чтобы связать меня, понадобилось двое мужчин. Моя сестра все пыталась накормить меня супом, а один доктор предложил сделать мне кровопускание. Глупцы. Я чуть не умер. Но мне было все равно. Я сказал, что жизнь моя конечна, что я стремлюсь умереть, чтобы они не смели пускать ко мне священника. Если бы мне еще раз пустили кровь, я, по всей вероятности, умер бы, но в ту ночь ко мне пришел вампир. Это произошло после того, как заснула моя сестра, я помню, что он накрыл ее лицо шелковой шалью, она сидела за столом с влажной тряпкой, чтобы вытирать мне лоб, и с миской воды. Она ни разу не шелохнулась под тканью, а к утру я был уже другим.



- Что же он с вами сделал? Это случилось в ту ночь?



- Нет, не так рано. В сущности, я отчетливо помню тот рассвет. Последний рассвет, других я не видел. Я отдавал себе в это отчет. Я помню его так четко, лучше, чем любой другой. Я помню свет, загоревшийся наверху, за французскими окнами, отблески за кружевными занавесками, отблески, мерцавшие огромными звездными пятнами среди листвы все ярче и ярче.



"Наконец солнце проникло в сами окна, кружево отбросило тени на каменный пол, на тело моей спящей сестры – тени кружева на шали, покрывавшей ее плечи и голову. Едва ей стало жарко, она, не просыпаясь, столкнула шаль, и солнце заставило ее плотнее сжать веки. Потом оно заблестело на столе, на поверхности воды в миске. Я чувствовал его прикосновение к своим рукам, лежавшим на стеганом покрывале, а потом – и к лицу. Я лежал в постели, обдумывая все, что сказал мне тот вампир, и решился – я стану вампиром. Больше я не встречал рассвет.



Вампир смотрел в окно. А когда он замолчал, молодой человек услышал, как с улицы донесся шум. Внезапно показалось, что в комнате неестественно тихо, а грузовик проехал мимо с оглушительным звуком. Потом все стихло. Пленка крутилась.



- Вам его не хватает? – застенчиво спросил молодой человек. – Рассвета?



- Не особенно, - ответил вампир. – Это еще не все. Но о чем мы? Вы хотели знать, как это случилось.



- Да.



- Я оставил Новый Орлеан и отправился вверх по реке. У того вампира был дом в Сен-Жак Пэриш. Огромный дом, насколько я помню, выстроенный его собственными рабами. Отличная кирпичная кладка, помнится, а содержал дом слепой брат вампира, он так и не узнал, что его брат – вампир. Престранный старик, разговаривал с рабами, которые умерли много лет назад, и постоянно твердил нам доедать все, что лежит на тарелке. Я превратился в вампира на той плантации и к лету набрался опыта в охоте на болотную живность. Я помню своего первого человека. Беглый раб; крупный мужчина, обезумевший от страха. Его травили собаками, а когда я … ночи накинулся на него, он как раз заснул. Я помню, как мой друг, Лестат, объяснял мне, что его нужно убить, другого выхода нет, наконец-то, человек. Сам я едва успел приспособиться к болотам; змеи, зловоние – все это вселяло в меня довольно-таки бессмысленный теперь страх; я напоминал человека, потерявшего ногу, но настаивавшего на том, что он чувствует ее, ощущает боль, холод. И тогда, стоя в нескольких футах от Лестата, я нагнулся над спящим. Он был весь в испарине, рваная рубашка промокла, и, когда мои зубы впились в его горло, шея напряглась, словно мускул тяжелой руки. Это я прекрасно помню, помню и глаза, блеснувшие в тот момент, когда он испускал дух.



- О Господи, - сказал молодой человек.



- Не бойтесь. – Вампир оторвался от своих мыслей и взгялнул на молодого человека. – Могу себе представить, как вам непросто брать интервью у вампира. Ведь прежде вам такого делать не доводилось?



- Нет, - ответил молодой человек. Он широко раскрыл глаза, словно лишившись дара речи. Лицо его лишилось всякого выражения, он не мог оторвать взгляд от глаз вампира. – И ведь вы не шутите… каждое слово – всерьез, - бормотал он.



- Что вы сказали? – вежливо наклонился вперед вампир.



- Совершенно новое ощущение, - поспешно заикнулся молодой человек. Он проверил пленку и лампочку магнитофона. – И что черный, умер? – спросил он, прочистив горло и немедленно повторил вопрос окрепшим голосом. Он поднял глаза на вампира.



- Черный… А, вы опять зовете их черными. Я и забыл. Они и тогда были черными. Потом стали неграми. А теперь снова черными. – Вампир засмеялся. – Да, умер. В сущности, я несколько перестарался. В нем оказалось больше крови, чем мне требовалось, и после пиршества мне стало не по себе. Но он был первым, я чувствовал, как он умирает по мере того, как я пью, и, учитывая мое новое видение мира, новое восприятие, я просто не мог от него оторваться. По-моему, Лестат в результате заставил меня уйти обратно в дом. Близилось утро, дольше оставаться вне дома мы не осмеливались.



- Новое восприятие?



- Да, внешне все значительно изменилось, - сказал вампир. – Я годами не задумывался об этой перемене. Ведь мы так быстро ко всему привыкаем. Я помню первую ночь, когда вампир, я, разумеется, говорю о Лестате… когда он пришел ко мне в Новом Орлеане и, как я уже рассказывал, мы проговорили целую ночь. Тогда я находился по ту сторону мира. Я только смутно представлял себе, что можно увидет мир таким, каким описывал его он. А теперь, если я расскажу вам об этом, вы тоже получите весьма стумное представление о том, что я вижу. Я помню, что в ту ночь Лестат поведал мне всю историю мира – будучи человеком, я именно так воспринимал его слова. Время остановилось. Ночь была бесконечной, словно промежуток, измеряемый часами, выгнулся, дабы объять всю временную форму, точно воздушный шар, медленно раздувающийся до безграничных размеров. Мир без границ… - Слова вампира повисли в воздухе, и он посмотрел на молодого человека. – Понимаете?



- Пытаюсь, - ответил молодой человек. – Вы сказали, что видите все в ином свете.



- Да, совершенно по-другому. Однако бессмысленно пытаться вам это объяснять. Вас же интересует сюжет для радиостанции, не так ли? Вас интересует, что произошло, как я здесь оказался.



- Да, - ответил молодой человек, однако произнес это столь вяло, что с тем же успехом так можно было ответить на любое замечание вампира.



- Итак, я долгие годы провел на той плантации. Через какое-то время Лестат уехал. Ему всегда хотелось пожить в Европе, меня же Европа совершенно не интересовала. В своем воображении я видел только Луизиану, а Новый Орлеан превращадся в метрополию. Дерзкий, очаровательный город, я мог часами бродить по нему каждую ночь, не привлекая ненужного внимания. Мне нравилась толпа, покидавшая оперу, женщины, садившиеся в кареты, а рабыни… они не представляли трудности, когда мне требовалось угоститься перед тем, как отправиться домой. Они не могли не остановиться и не проявить смирения по отношению к белому человеку, и я овладевал ими, не встречая ни малейшего сопротивления, обычно лишая их жизни. Однажды одна из них осталась в живых и сошла с ума. Ее на всю жизнь прозвали Чокнутой Люси Локет, она неименно поднимала крик при виде меня, но она кричала и при виде любого другого джентльмена, и никто не обратил на нее ни малейшего внимания.



- И никто не сопоставил факты? Не додумался, что это были вы?- спросил молодой человек.

---

- Прошу прощенья? А, вы имеете в виду слухи о вампирах, подозрения? Если и да, то ненадолго. Тогда так популярен был культ вуду, происходило столько необъяснимых убийств. Постоянно присутствовал флот, по улицам бродили матросы, женщины за любую цену. Даже когда я убивал состоятельных молодых людей, жертв зачастую хоронили, не замечая следов. Конечно, я мог бы оставить след, просто для развлечения. Но в те времена я наблюдал за окружающим миром, испытывал свое новое восприятие, и не имел никакого стремления к личной славе. Во мне его и сейчас немного. Вряд ли я хотя бы раз рассматривал возможность интервью подобного рода из этих соображений. Я годами охотился в Новом Орлеане и на окрестных болотах, и никто даже шепотом не упоминал о вампирах. А когда умер брат Лестата, я устроил ему ночные похороны и предоставил старому дому на плантации превращаться в развалины. Мне нравилось смотреть, как он превращается в развалины. Я слышал, как его грызут термиты, наблюдал за пауками при свете луны. Я слышал, как вокруг фундамента поднимается вода. Жизнь звучала даже в самой непроглядной тьме, а для моих глах не существовало непроглядной тьмы. Время от времени мне выдавалась возможность кого-нибудь напугать, и я приходил в восторг. Как-то ночью я гнался за двумя людьми по болоту целую милю, и один из них чуть не утонул. Вскоре на закате появилась группа негров – им хотелось посмотреть на развалины, где водятся привидения, и, вставая, я их услышал. Я вышел на верхнюю галерею, и они обезумели. Жаль, что больше никто не приходил. Но нет, никаких слухов о вампирах. А в 1863 году я решил вернуться во Францию.



- Но как же вам это удалось? И вашему другу? Вы же не можете бодствовать днем, правда? Так всегда говорят…



- И говорят правду, - кивнул вампир. – Но я путешествую обычным для вампира способом. Транспортировка тела. Однажды вечером я обо всем договорился с агентом в отеле Людовика Святого. Заказал ему обед, угостил его обильным обедом, и он устроил так, чтобы на следующий вечер мой гроб забрали из снятого мной номера. Кажется, в тот раз я транспортировал самого себя, усопшего «дядю» под моим собственным именем. Родственники мои, конечно, давно умерли. Я посылал себя домой для захоронения в семейном поместье. И я не намерен был оставаться и смотреть, как юг проигрывает войну.



- А вам было известно, что Юг проиграет войну?



- Мой дорогой мальчик, всем было известно, что Юг проиграет войну. На корабле по дороге домой я питался крысами и в результате однажды вечером проснулся, как и планировал, в парижской квартире, снятой несколькими месяцами раньше. Все прошло отлично. Будь рядом Лестат, возможно, мне было бы проще. Но Лестата я потерял. Я его больше не видел.



- Думаете, он еще жив? – спросил молодой человек и сглотнул, как будто вампир мог рассердиться.



- Полагаю, что да. Очень немногие верят в вампиров, не представляю себе, как с ними что-то может случиться. Но это зависит от того, как далеко зашел Лестат. А Лестат был натурой театральной. Он любил, чтобы люди знали о его присутствии, любил пугать тех, кого вовсе не намеревался убивать, любил создавать себе репутацию. Но при этом… По правде говоря, просто не знаю. В тот момент мне хотелось посмотреть мир, а Лестат бы только навевал скуку. Не пробыв вампиром и нескольких месяцев, я уже понимал, как мало Лестат использует свои способности, как мало его волнует то, чему может научить бессмертие и новое восприятие. Он любил дешевые выходки, если бы я сообщил ему о том, что увидел или о том, чем мне хотелось заняться, он бы только посмеялся. Полагаю, тип вампира зависит от типа самого человека; так обычно и бывает в жизни. Я, например, помню, что и годы спустя я был очень увлечен животными. Питаясь кровью нового животного, я испытывал новые ощущения. Я начал с крыс, что никогда особенно меня не волновало, и прошел весь путь вплоть до великолепных лошадей. Конечно, по различным причинам мне случалось получать удовольствие и от людей, но уже одни только животные приносили мне самые разнообразные ощущения. Я, например, помню, когда я вперые убил пантеру – в немецком зоопарке. Что за ощущение – лежать рядом с огромной кошкой, впиться зубами в ее шею – что оказалось весьма непросто, и пить кровь, цепляясь за зверя. Когда все кончилось, она все еще дышала. А я лежал рядом, согревшись, насытившись – представьте себе, растянувшись, она стала с меня ростом – а я лежал рядом, отдыхал, пока она умирала. А запах, что за запах!



- Значит, запахи вы ощущаете, - после недолгой паузы спросил молодой человек.



- А… да, но не так, как вы, - отметил вампир. – Я хочу сказать, что меня не отталкивают неприятные ароматы так, как вас. – Длинным пальцем он коснулся подбородка и на мгновение свел брови, образовавшие на гладком лбу две тонкие линии. – Конечно, и благоухания не притягивают меня так, как вас. Но я, безусловно, отличаю неприятные запахи.



- А вы… в конце концов заинтересовались людьми? Так, как животными? – спросил молодой человек. И на сей раз он не смог удержаться от того, его чуть было уже не сделал несколько раз – повнимательнее посмотреть на рот вампира. Он увидел, что белые губы имеют другое строение ткани, как шелк, а, поскольку вампир, ничего не сказав, улыбнулся, он заметил блеск белых зубов. Он глотнул, стараясь не выдать реакцию, потому что ему не удалось разглядеть кончиков верхних зубов, и потупился. Подняв глаза, он обратил внимание на тонкие ресницы вампира, похожие на тонкую черную проволоку, вставленную в веки, слегка загнутую на краях. Молодой человек беспомощно уставился на крышку магнитофона и почувствовал, как под рубашкой заколотилось сердце.



- Да, заинтересовался, - рассмеялся вампир.- Но я был терпелив и доходил до этого медленно, медленнее, чем большинство. И все это время я смотрел на твроения рук человеческих. Например, в Греции. Я провел в Греции много лет, бродя по руинам. Ночь за ночью отправлялся я в одиночестве к Акрополю, не задумываясь, что потом придется питаться полевыми мышами.



Но люди всегда были рядом, и со временем я начал думать только о людях и дошел до величайших, богатейших глубин своих познаний. Наверное, первым человеком, которого я по-настоящему оценил, стала молодая женщина из Греции. Вне всякого сомнения, более прекрасной женщины мне к тому моменту видеть не доводилось. Смертные мужчины оборачивались и стояли, словно пригвожденные к месту, когда она проходила мимо. А она была безрассудна. В Англии она владела небольшим состоянием, и ее ничто не волновало. Необычный случай для англичанки тех времен. В молодости она, кажется, знавала Китса, и всегда носила с собой томик его стихов в бархатном переплете. Она и сама писала, и держала все на замке. Помню, как-то вечером, я уговорил ее прочесть мне одно стихотворение и счел его вполне приличным. Она сказала, что оно шокирует, думаю, она была права.



- Вы общались с ней… как друг?



- Я сказал ей, кто я, - ответил вампир. – Но она мне не поверила. Я приходил поздно вечером, никогда не виделся с ней днем, не пил чай. Но, думаю, она ни на секунду мне не верила. До той ночи, пока я ее не убил.



- Вы… ее убили? – спросил молодой человек.



- Да, - просто сказал вампир. – Я сказал ей, что собираюсь ее убить. Она ответила, что никогда не встречала более необычного человека, что ни с кем лунной ночью у Акрополя она не чувствовала бы себя в большей безопасности, даже с собственным отцом. Толга я показал ей свои зубы и приготовился ее убить. До этого момента я не устраивал более волнующего убийства. Ощущения с пантерой с таким не сравнятся.



- Но она наверняка сошла с ума! – воскликнул молодой человек.



- Нет, - спокойно ответил вампир. – Она очень удивилась. «Так вы говорили правду,» – изумленно сказала она. И просто закрыла глаза. Если бы я не чувствовал, как бьется ее сердце, я бы решил, что она уже мертва. Она так и нет открыла глаза. Я знаю, она совсем не страдала. Я удерживал ее добрую половину часа, а когда отпустил, она была как восковая. Она напоминала огромную старую куклу. Я сложил ее обтянутые перчатками руки, пристроил рядом зонтик от солнца и бархатную книгу, разгладил ее юбки, как она и хотела. Это настолько же отличалось от истории с пантерой, как если бы мы с пантерой поговорили. Как мне еще выразиться, чтобы вы поняли? И чтобы поняли ваши радиослушатели?



- О, у вас чудесно получается, - сказал молодой человек, но пора было сменить пленку. Вампир поднялся, скрипя паркетом, подошел к окну, а молодой человек поспешно сменил кассету; его вспотевшие руки дрожали, так что ему пришлось с ней повозиться, от чего он еще больше разнервничался. Со спины вампир выглядел вполне заурядно; когда же он повернулся и снова вышел на свет, молодой человек сглотнул, нервно забарабанил пальцами по столу и опустил глаза. Он увидел, что под белой гладкой кожей, на горле вампира, над жестким воротничком, слегка вигается адамово яблоко.



- Она была совсем старая, - сказала вампир, легко прикасаясь жесткой рукой к плечу молодого человека, словно успокаивая его.



- Не сомневаюсь, - ответил молодой человек, прочищая горло и ерзая в кресле, пока вампир усаживался на место. Вампир откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и положил на стол длинные тонкие руки.



- И как… с тех пор – одни люди? – спросил молодой человек, едва расслышав собственный голос. Он нагнулся к своему микрофону и начал было повторять вопрос. – И как…



- Они превратились в основное мое увлечение, - кивнул вампир, на секунду бросив взгляд на лампочку микрофона. – Разнообразные люди. Разнообразные эмоции. Я провел значительный отрезок времени в европейских странах перед тем, как вернуться в Луизиану. И, разумеется, перемены меня разочаровали, но не удивили. За могилами сестры и матери ухаживала племянница, о существовании которой я ничего не знал. Сестра моя, по-видимому, вышла замуж довольно поздно, родила двух дочерей, одна из них и оставила эту девушку. Кроме нее, из членов семьи я больше никого не смог разыскать, а она поддерживала могилы в прекрасном состоянии, несмотря на то, что ее муж, бакалейщик, зарабатывал сущие гроши. Вечерами, когда она заправляла в лавке, я завел с ней роман. Муж уходил куда-то, играл в шары, в карты или занимался другими, не менее вульгарными вещами, оставляя ее наедине с кассовым аппаратом и запоздалыми покупателями спиртного. Вот я и начал приходить по вечерам поккупать журналы. Как-то раз я купил сигареты, и она увидела, что я их выбросил. Пришлось сказать, что я прихожу, чтобы увидеть ее. И она влюбилась меня с головой. Конечно, я никогда не говорил ей, кто я, что я, но деньги я ей давал, значительные суммы, и во время нашей последней встречи я велел ей оставить мужа. Она отказалась. Все дело в церкви, сказала она, она каждое утро ходит к пятичасовой мессе. Так что я взял дело в свои руки. Конечно, я ей не рассказывал. Но муж ее был мне омерзителен. Я в принципе не выносил его общества, не говоря уже о том, чтобы на пятнадцать минут слиться с ним, высасывать из него соки и слушать проклятья. Он был пьян, кровь, как у ящерицы. Он довел меня до бешенства. Потом он лежал в переулке и дышал, как храпящий пес. Пришлось разбить бутылку и осколком разрезать ему горло. Потом я забрал его бумажник, чтобы она решила, будто его ограбили. Я выбросил его в поле, а деньги опустил в ящик для пожертвований у церкви. Естественно, она так и не узнала, что я – ее предок… - Он вздохнул.



- Вы ее больше не видели?



- Нет, у меня на то не было причин. Семейный долг. Все, что я мог для нее сделать. У меня нашлись и другие дела, повеселее. Кто-то отреставрировал старый дом Лестата на плантации, пристроил веранду, восстановил старый водоем и кладбище. Мне хотелось посмотреть, кто же они, эти люди, и побеседовать с ними.



- То есть, вы ночью пошли посмотреть?



- Вот именно. Ну и компания! Сплошные подделки, включая имя, которого за двести лет в Луизиане ни разу не слышали, и насквозь фальшивый герб. У них были старые земельные дарственные, по их словам, выписанные Людовиком Пятнадцатым, и карта старой плантации, от которой я чуть не расхохотался им в лицо. Разумеется, семья Лестата не упоминалась, а поддельный памятник, для правдоподобности потрескавшийся и покосившийся, установили над могилой его старого слепого брата, которого я осбственноручно похоронил перед уходом. Меня угостили вином и обедом, к которому я, конечно, не притронулся, и все время, пока я рассказывал, как побывал в этом доме ребенком, твердил мне о руинах и старых историях с привидениями. Да, в те дни они были на севере, а здесь или в Новом Орлеане жили тетушки и дядюшки, врали они, не забыв поставить меня в известность о том, что их старшая дочь, учившаяся в Сорбонне, весной станет королевой одного из клубов Марди Грас. Они были мне противны. Вентиляторы жужжали, дети вели себя безобразно, речь женщины была аффектирована, муж не умел обращаться с ножом и вилкой и ни разу не промокнул губы перед тем, как сделать глоток вина, так что его бокал затуманился и потерял всякий вид, не успели мы дойти и до половины обеда, и я видел, что все это – сплошная ложь. Наконец, когда они разговорились о своей жизни в Бруклине, стало ясно, что родом они именно оттуда, хотя тщательно пытаются это скрыть, что семейный капитал вложен в сеть химчисток, а величественный старый дом - долг, то, ради чего стоит жить, прошлое не должно умереть, великий Юг необходимо сохранить любой ценой. Улавливаете?



- Да, - сказал молодой человек. – И что вы сделали?



- Всех убил, - улыбнулся вампир. Его зубы обнажились больше, чем раньше, и молодой человек уставился на него во все глаза, приоткрыв рот, помахав секунду рукой у магнитофона.



- По очереди, - добавил вампир. – Я был в бешенстве. К тому же, я почувствовал в них кое-что еще, но вряд ли это поможет мне объяснить вам мои действия. Я знаю, вам это понравится, когда я закончу. Представляю себе, насколько по-другому вы воспринимаете смерть. Если, конечно, вы не были солдатом.



- Нет, ни в коем случае, - слабо кивнул молодой человек.



- Короче говоря, сначала я убил одного из мужчин. Я сказал ему, кто я, что я, и как я покинул этот дом в 1863 году. Я рассказал ему, кто именно захоронен на кладбище и потребовал объяснений – как он получил дом, подложные документы и чем он вообще занимается. Он прошел через все стадии эмоций где-то от А до М, а потом разрядил в меня револьвер. После этого он притих. Он предлагал мне все – документы на собственность, деньги, говорил даже, что станет сам обо мне заботиться – о моем гробу, если я пожелаю, станет следить за моей безопасностью. Он говорил, что у него есть связи, что он способен на то, о чем я даже не знаю. Я убил его. Но его слова меня заинтриговали. Это произошло в его кабинете. Предполагалось, что я провожу ночь в своей постели, и я просто забрал его с собой и избавился от него по дороге домой. На следующую ночь он числился среди пропавших, и у меня появилась превосходная возможность убить женщину. Я намеренно перепугал ее, и она тоже полезла за оружием, но не смогла с ним справиться. По-видимому, когда поутру ее обнаружили и выяснилось, что гостя в постели нет, позвали полицию. Но осмотр произвели быстро, слишком быстро, должен сказать, учитывая, в каком я ее оставил состоянии, вся комната в крови, и тогда я обратил внимание, что происходит нечто странное. Вернувшись на следующую ночь, я не застал полиции, однако увидел самых разнообразных людей. Да каких! Все они прибыли из Бруклина, из Нью-Йорка, и разгуливали, словно умеют видеть в темноте. Дети исчезли, чему я не очень обрадовался, поскольку я вообще не понимал, при чем здесь дети… детей мы еще не обсуждали… не забудьте меня спросить…



- Не забуду… - покачал головой молодой человек, отвесив нижнюю губу и сосредоточенно уставившись на вампира широко раскрытыми глазами.

---

- …А тот человек остался в кабинете один, пока двое приезжих из Бруклина, из Нью-Йорка, стояли у двери, прямо в шляпах, словно вышли прогуляться по Манхэттану. Труп второго мужчины нашли на болотах, где я его и бросил, а единственный оставшийся в живых человек говорил по телефону, что дела идут плохо, а тот, с кем разговаривает, не доживет до завтрашней ночи, если что-нибудь не предпримет. По крайней мере, я думаю, что он так говорил. Заметив, что я нахожусь в его комнате, он выронил трубку и выстрелил в меня из маленького револьвера. Потом вошли ребята из Нью-Йорка, выстрелили, и какое-то время так и стреляли.



- А вы что? – взволнованно спросил молодой человек, когда вампир замолчал.



- Думаю, как получше описать. Полагаю, правильнее будет сказать, что я выбрал одного мужчину и размеренно приближался к нему, пока не заставил его бросить револьвер и смотреть прямо мне в глаза, не двигаясь с места. Знай он, что нужно делать, он мог бы этого избежать. Но люди редко знаю, что нужно делать. Потом я немедленно устремился к его яремной вене, чтобы убить. Кровь значения не имела и пропала зря. К тому моменту, когда он упал на колени, его напарник уже убежал. Я остался наедине с хозяином дома. «Это ты убил мою жену!» – вскричал он, словно раньше ему такого в голову не приходило. Я ответил, что это правда, и объяснил, по каким конкретно причинам… рассказал о доме, о моег там пребывании, о том, что все его бумаги - фальшивка. Но он дошел до исступления. Сомневаюсь, что он слышал или понимал, о чем я говорю. Самое странное, что за себя он не особенно испугался. Он попытался заключить со мной сделку. Парень, которого я укусил, уже окончательно умер, и он дважды наклонился проверить, не бьется ли у него сердце. Потом он сказал, что мы с ним вдвоем может зарабатывать миллионы долларов.



«За что?» – спросил я. Но он так разволновался из-за своего плана, что совершенно забыл об опасности. Он спросил, не возражаю ли я, если он выпьет, и добавил, что я могу забирать дом, дом – это полные пустяки, а затем он налил себе бокал бурбона «Уайлд Терки».



«Только не для меня,» - возмущенно ответил я, объясняя, что хотя у меня не было намерений в чем бы то ни было доверяться такому человеку, как он, в этом доме я все-таки стал вампиром. Но его точно обуяла великая страсть. Он бормотал про себя о том, что такая возможность выпадает один раз в жизни, посматривал на мертвеца и смеялся. Потом трое нью-йоркских друзей ворвались в комнату, разрядили револьверы и сделали попытку ретироваться, сбивая друг друга с ног. Одного я убил в холле на глазах у остальных, затем они бежали, а хозяин сидел за письменным столом и смеялся. «Чудесно, - повторял он, - нас никто не остановит,» – и так далее.



«Что значит – нас никто не остановит?» – спросил я, и мое раздражение в тот момент дошло до предела. Мне хотелось убить его, хотелось, чтобы он понял, почему я его убью, и испугался. Мне хотелось, чтобы он понял, каким вульгарным дураком я его считаю – с его фальшивыми документами и гербом; но ему было все равно. Он сказал, что я должен выслушать его, по справедливости. Он же, в конце концов, слушал меня, когда я рассказывал ему длинную и нелепую историю, я ему должен. «Вы две ночи утомляли меня, пока я был вашим гостем, - сказал я. – Я чуть не сошел с ума. Ничего я вам не должен. Только посмотрите, во что вы превратили дом!» Но ему все было нипочем. Он был убежден, что стоит мне его выслушать, и я буду в таком же восторге, как и он. Он проверил новый труп и захлопал в ладоши, как ребенок. «Фантастика!» - выкрикивал он, а когда я напомнил, что я точно так же убил его жену, он отмахнулся со словами, что это – бизнес.



Кажется, я слушал его примерно пятнадцать минут, прежде чем все-таки понял. Он был гангстером, что меня не удивило – и ни о чем мне не говорило. Я читал газеты. Подобные вещи меня практически не интересовали. Но когда я осознал, что он хочет и меня сделать гангстером, я остолбенел. А столбенеть мне уже целый век не доводилось. Но у него был готов план.



И он говорил всерьез. Мы станем партнерами, а я буду убивать тех, на кого он укажет. Никто никогда меня не поймает. Они даже не узнают, кто меня послал и зачем я совершил убийство. Таким образом, мой партнер станет самым богатым человеком в мире. Он сможет запрашивать до миллиона долларов за одно убийство; не найдется «контракта», как он выразился, который нам будет не под силу. Я мог бы убить даже нынешнего премьера Советской России, или же Красного Китая, отметил он. Все равно что «пальцами щелкнуть». Поймите, все эти слова я же слышал и нормально воспринимал его речь; я просто не мог поверить, что он не шутит. Мне с трудом верилось, что он, зная, кто я такой, увидев это своими глазами, все равно хочет сделать мне предложение. А он только об этом и думал. Когда я ответил, что это меня абсолютно не интересует, он уставился на меня во все глаза. Мне даже показалось, что у него остановилось сердце.



«Но почему?» - Теперь остолбенел он.



«А зачем?» – спросил я.



«Но у вас буду миллионы, все, что вы пожелаете! Вы что, мне не верите, вы что, меня не …»



«Они мне не нужны. Конечно, я слушал. К чему мне все, о чем вы говорили?» - спросил я.



Он покачал головой. Но видно было, что до него начинает доходить истина. Однако его глаза прояснились. «Вам нужно, чтобы о вас заботились! – сказал он. – Ваш гроб. Вам необходим партнер, чтобы присматривать за ним днем! – воскликнул он. – Об этом вы не подумали?»



«Я и сам прекарсно за ним присматриваю, - ответил я. – Кроме того, из всех людей вам бы я доверился в последнюю очередь.»



«Но мы могли бы стать партнерами, - сказал он. – У меня есть люди, я не допущу, чтобы с вами что-то случилось – не убью же я курицу, несущую золотые яйца! – умолял он. Он продолжал в том же духе – какая у меня будет хорошая комната, как он будет доставать мне все, что может понадобиться вампиру. – Вы ведь днем не можете пойти в магазин. Я могу делать вам покупки, доставать вещи.»



«Благодарю, но я и ночью могу достать все, что мне нужно,» – сказал я. Он достиг конца каната. Наконец он начал угрожать. Его люди этого не допустят. Они найдут меня, убьют меня, где бы ни старался скрыться – в Нью-Йорке, в Париже, в Риме… у них свои люди повсюду, разве я не знаю, как их называют в преступном мире, не хочу ли я услышать это своими ушами?



«Может быть, позвоните им куда-нибудь и дадите описание? – предложил я, передавая ему телефон. – Просто скажите им, что я – вампир, что у меня гроб где-то в Луизиане. Опишите, как я одет, какого я роста, объясните, что найти меня следует днем, а что делать дальше, можно узнать у любого двенадцатилетнего мальчика, который бывает в кино.»



Он пришел в ярость. «Да вы ненормальный!» – вскричал он, швыряя телефон на стол. Он смахнул на пол бумаги, бокалы, револьверы. «Крест!» - внезапно воскликнул он и принялся озираться по сторонам.



«Что за глупости! – издевательски ответил я. – Детские выдумки, чтобы не бояться по ночам.» Я не смог удержаться от смеха.



- А это глупости? – спросил молодой человек, нагибаясь над столом.



- Да, - затрясся от смеха вампир. – Как и чепуха насчет зеркала. – Он покачал головой и посидел минуту, улыбаясь, прежде чем продолжить рассказ. – Так о чем я? Он как следует испугался и разозлился, чего я и добивался. Но отказаться от плана не мог. Он твердил, что должно же быть в мире то, чего мне не хватает, то, радои чего я стану его партнером. За этим последовала последняя мольба. Ему обязательно умирать? Почему он не может стать вампиром, как я?



Вот это и была последняя капля! – сказал вампир. – Я устал, близилось утро, тот человек, ко всему прочему, часами доводил меня до бешенства и надоедал мне. Я возненавидел его лично. «Чтобы вы стали вампиром, как я! – прошипел я ему в лицо. – Этого не хватит, чтобы сомкнуть разделяющую нас пропасть!» Я сталася сдерживаться. Я протащил его за воротник через холл в спальню жены, где на обоях и на стуле еще сохранились пятна крови. «Неужели в вас нет ни капли жалости к собственной жене! – спросил я. – К собственным людям? Они пытались спасти вашу жизнь, а вы смотрите на их трупы и аплодируете… и вы еще просите сделать вас бессмертным, чтобы такая тварь, как вы, дожила до конца света? – гремел я, держа его за воротник. – Да я вашего общества больше пяти минут не перенесу! Я даже не выпью ни единой капли вашей презренной крови!» Я аккуратно втиснул в его горло оба клыка, извлек их и следил, как она течет по расстегнутой рубашке. Он смотрел на меня несколько минут, а потом потерял сознание. Бросая его на кровать, я знал, что его смерть – дело нескольких секунд, а мне нужно поскорее возвращаться в Новый Орлеан. Но тут он кое-что сказал. Полностью обессилев, он все же попросил меня об услуге. «Если вам нравится убивать, - стонал он, - есть в Джерси один парень. Хотел бы я, чтобы вы до него добрались…» Я в отвращении хлопнул дверью.



Он сложил пальцы обеих рук и взглянул на молодого человека.



- Потрясающе, вы не находите? – спросил он. – Сама идея!



- А как же наемники? – спросил в ответ молодой человек. – Другие мужчины в шляпах. Разве они не попытались вас остановить, когда вам пришлось возвращаться в Новый Орлеан?



- Нет, ни один не попытался. По существу, рядом с домом вообще никого не было. Я взял один автомобиль, кажется, кадиллак, и по дороге домой научился водить. Я практически всегда нанимаю шофера, но на сей раз я очень торопился. И мне хотелось научиться. Я начал интересоваться автомобилями. Это весело.



- А как же газеты? В них ничего не писали о том человеке?



- Писали, в основном то, что имело отношение к заявлениям того человека, к его знакомым из других городов, к бандитам, к мафии. Вину свалили на них. Я хорошо это помню, потому что на следующую ночь я сидел в баре, прочел, что его закололи ледорубом, и рассмеялся вслух. На меня посмотрели. Ледорубом, представляете?Они дотемна искали орудие преступления. – Вампир улыбнулся. – Я не особенно часто читаю газеты, но семья оказалась очень уж примечательная. И дети. Интересно, что стало с теми детьми.



Вампир замолчал. Он смотрел в открытое окно. Неоновая вывеска мигала с тем же интервалом. А теперь, при упоминании о детях, повисла пауза, молодой человек зашевелил было несколько раз губами, но передумал. Наконец он заговорил:



- Вы сказали… не забыть спросить вас… насчет детей.



- O да, сказал, - ответил вампир и посмотрел на кассету. – Но у вас больше не осталось пленки, правда? И я точно не знаю, сколько времени…



Молодой человек быстро приподнял манжету рубашки и взглянул на часы.



- Десятый час! – услужливо подсказал он.



- А у меня назначена встреча… у нас мало времени, - сказал вампир. – Может быть, теперь вы зададите мне те вопросы, которые интересуют вас больше всего, больше всего подходят для вашего интервью? – любезно спросил он.

---

- Ну, - откашлялся молодой человек и заерзал на стуле, - та семья в Луизиане, которую вы упоминали… все это было не так уж давно, верно? Значит, вы вскоре переехали в Калифорнию?



- Да, практически сразу. Мне нравится в Калифорнии, - ответил вампир. – И особенно нравится в Сан-Франциско.



- Да, это мой любимый город, - сказал молодой человек. – Как приехал сюда летом после школы, так до сих пор не уеду.



- Здесь очень красиво, - согласился вампир, улыбаясь, словно отметив удовольствие и искренность в лице молодого человека, когда тот говорил о Сан-Франциско.



- Вот вы и расслабились, - сказал он. – Я бы хотел, чтобы вы чувствовали себя посвободнее. Вы же расслабляетесь только в те моменты, когда вас полностью поглощает мой рассказ.



- Нет, все в порядке, - немедленно ответил молодой человек. – И как же вы живете в Сан-Франциско?



- У меня есть дом, - сказал вампир. – И номер в пригородном отеле. Никаких сложностей. К рассвету я прихожу домой. Мой гроб запирается изнутри. Я оставляю записки мальчику, помогающему по хозяйству, или горничным. С тех пор, как я приехал, я сменил много домов, нет ничего проще. Все дело в постоянстве.



- А вдруг… - заколебался молодой человек, переводя взгляд с крутящейся пленки на вампира, - а вдруг?



- Что – а вдруг?



- А вдруг я понесу кассету прямо в студию и пущу ее в эфир прямо здесь, в городе? – спросил он.



- А вдруг… но ведь, молодой человек, для этого я и давал интервью. Вы сказали мне, что так и сделаете, когда мы познакомились в баре, - пожал плечами вампир. – Вы меня озадачили. Я думал, ваша цель в этом и заключается.



- Но тогда все узнают, - изумился молодой человек.



- Но вам никто не поверит, - по-прежнему небрежно ответил вампир.



- Но у меня все здесь… здесь, на пленке.



- Все равно, - пожал плечами вампир, - кто вам поверит?



- Вы правы. – Молодой человек порозовел. Он беспомощно уставился на кассету. Пленка продолжала крутиться. – Быстрее. Расскажите, что хотите. Чем вы здесь занимаетесь. Как убиваете людей. Скорее, - возбужденно сказал он, бешено жестикулируя.



- Брожу по городу, как вы сегодня убедились, посещаю бары, например, «Розовая Девчонка» на Четнат и Юнион-стрит, разговариваю с молодыми мужчинами и женщинами, которые приходят одни. Потом я иду с кем-то из них домой, иногда с мужчиной, иногда – с женщиной, и там убиваю. Поймите, я не всегда убиваю. Можно пить кровь, не убивая. Убийство – это, скорее… если можно так выразиться, событие.



- Но как вы уговариваете их пойти с вами? На что они клюют? Что вы им говорите, что-нибудь романтическое? А что вы говорите мужчинам?



- Клюют? Я вас не понимаю.



- Я хочу сказать, что вы им говорите, чтобы они пригласили вас к себе домой? – спросил молодой человек.



- Что я – вампир, - ответил вампир.



- Вы шутите. Вы бы так не сказали!



- Сказал бы, и говорю. - Вампир сделал жест свободной рукой. – Я отвечаю на вопросы, которые они задают, рассказываю им то, что им хочется знать о вечной жизни, о том, весело ли носить длинный черный плащ, о местах, где я побывал, обо всем, о чем им нравится болтать. Обычно мы собираемся «домой» через несколько минут. Потом я пью их кровь. По утрам они чаще всего ничего не помнят, если остаются в живых.



- Но они вам не верят, - сказал молодой человек.



- Конечно, нет. Совсем не верят, - сказал вампир. – Я говорю им то же самое, что сказал сегодня в баре вам, и они верят мне не больше, чем поверили вы, когда пришли сюда.



Молодой человек в ужасе широко раскрыл глаза. Он словно застыл на месте, не в состоянии ни шевельнуть рукой, ни задать новый вопрос.



- Ну, вы же не поверили… правда? – спросил вампир, скрещивая руки.



- Нет, - признался молодой человек, пересекаясь взглдами с вампиром. – Наверное, это просто, очень просто.



- Проще не бывает. Все они эгоисты, каким был я, когда мой брат сказал, что он избран стать святым. Они могли бы поверить в меня, если бы какой-то хороший знакомый поклялся, положив руку на библию, что видел, как я рыскал по трансильванским лесам, но ни один человек здесь, в Сан-Франциско, не поверит, что я вампир, просто потому, что ни один из их знакомых из Сан-Франциско вампиром быть не может! – Он улыбнулся.



Молодой человек улыбнулся медленно и напряженно.



- Вы правы.



- Еще что-нибудь?



- Да, - сказал молодой человек, взглянув на пленку и убедившись, что она почти кончилась. – Вы ни о чем не жалеете? – Он более пристально всмотрелся в вампира, прищурившись, словно стараясь разглядеть, что кроется за его хладнокровием. Тот, однако, не изменился.



- Жалею? – Он медленно обвел глазами унылую комнатку. – Да нет, - сказал вампир. – Не думаю, чтобы мир пришел к концу. Не представляю, что такое скука. Полагаю, вот тогда я начал бы жалеть. Если бы наступили такие времена, скучные, - сказал он, однако выглядело это так, словно он недоговаривает, и молодой человек это заметил. – Полагаю, здесь нужно сказать что-то о «любви», что-то подходящее для ваших слушателей, что-то поучительное… но стоит подумать, как я люблю то, что я сейчас вижу, слышу и понимаю, не могу сказать, что мне не хватает «любви». Полагаю, нужно сказать, что, когда я был человеком, мне ее не хватало. Тогда я ее не знал. Но это был другой мир…



- Вы бы начали все заново, если бы могли? – отважился молодой человек. Пленки осталось лишь на несколько минут.



- Так не бывает, - быстро ответил вампир, словно он давным-давно обдумал этот вопрос. – А если вы спрашиваете, вернул ли бы я ту свою жалкую жизнь, я отвечу – нет. Я хочу жить так. Мне нравится быть бессмертным, выражаясь вашим языком, хотя меня это выражение забавляет.



Но нам пора. Сейчас вернется хозяин комнаты, я не хочу, чтобы вас здесь видели, не хочу впутывать вас в неприятности, - поднимаясь, сказал вампир.



- Не знаю, как вас и благодарить, - сказал молодой человек. Он нажал на кнопку. Пленка кончилась. На него вдруг особенно острое впчеатление произвела высоченная фигура вампира, белые пальцы, едва касающиеся стола. С Дивисадеро-стрит подул ветерок. – Не знаю, что сказать… - Он осознал, что пятится подальше от стола.



- Думаю, пользы будет мало. Никто не поверит, - спокойно сказал вампир. – Но я получил удовольствие, как и вы.



- Прямо сейчас пойду и пущу в эфир, - сказал молодой человек, протягивая за спиной руку к дверной ручке.



- Непременно, - сказал вампир.



- Как вы думаете… вы еще встретимся? – Молодой человек нащупал ручку и медленно ее повернул. Под нажимом сквозняка дверь распахнулась.



- Ищите меня в «Розовой Девчонке», там, где вы меня сегодня видели, - сказал вампир, грациозно взмахнув вытянутой рукой. Как будто помахал на прощанье. – Я там часто бываю. Я тоже буду вас искать.



- Отлично, отлично… - ответил молодой человек. – Вы идете? – неловко спросил он, стоя в холле и бросая взгляд на тусклую красную лампочку на лестнице.



- Нет, подожду хозяина комнаты, - сказал вампир.



- Ну ладно. Еще раз спасибо, - сказал молодой человек. – Буду вас искать.



- Отлично! – сказал вампир.



Молодой человек бросил последний взгляд на белолицую фигуру, улыбавшуюся ему из-за стола, бегом спустился по лестнице, вылетел из здания и помчался по тротуару к своей машине. Он на полной скорости рванул с пленкой на радиостанцию, чуть не проскочив на красный свет.

---

Скрытая Тема

ОЧЕНЬ БОЛЬШАЯ ШУТКА.НО ПРИ ЭТОМ У НАС ЕЕ ВСЕ ЗНАЮТ И ЛЮБЯТ



КТО ПРОЖИВАЕТ НА ДНЕ ОКЕНА.

СПАНЧ БОБ СКВЕРПЕНС.

КТО-ТО ЛЮБИТ ЭТОТ МУЛЬТИК А КТО-ТО НЕТ.У ВСЕХ СВОЕ РЕШЕНИЕ

@музыка: NIRVANA

@настроение: ВЕСЕЛЕНЬКОЕ

---

В холодном одиночестве я вечно увядаю И с нетерпеньем жду смертельного огня. Беззвучный крик мой в ночи утопает, Ну почему же жизнь не хочет отпустить меня?

На сколько слабый человек!!! Ведь даже не смотря на силу своей веры Он от проблем своих готов уйти на век - Лишь просто перерезав себе вены!

Разбив стекло всей илюзорной жизни, И ощутив реальность в боли бытия - Поймёшь, что ничего ужасного нет в смерти - Увидишь красоту в ужасном для себя.





Вот так многие любят прочитать прозы многие любят прочитать стихи.А я вот люблю прочитать стихи.все хорошо когда хорошо кончаеться.Я сижу у себя дома с больной головой и не знаю когда эта боль прикратиться.А сердце мое тамица в темнице.И легче нестанет мне потомучто жизнь такая депрессивная,что хочеться просто умиреть.Когда ты любиш человека,а он тебя нет это так тяжело.

@музыка: The 69 eyes -Wasting The Dawn

@настроение: трудности

---

Мое Одиночество

* * *

Уныло жизнь его текла,

Как жизнь развалин. Бесконечность

Его тревожить не могла,

Он равнодушно видел вечность,

Не зная ни добра, ни зла,

Губя людей без всякой нужды.

Ему желанья были чужды,

Он жег печатью роковой

Все то, к кому он прикасался;

Но часто Демон молодей

Своим злодействам не смеялся.

Таков осеннею порой

Среди долины опустелой

Один чернеет пень горелый.

Сражен стрелою громовой,

Он прямо высится главой

И презирает бурь порывы,

Пустыни сторож молчаливый.



Страшась лучей, бежал он тьму.

Душой измученною болен.

Ничем не мог он быть доволен:

Всё горько сделалось ему,

И всё на свете презирая,

Он жил, не веря ничему

И ничего не принимая.









* * *

Уныло жизнь его текла

В пустыне мира - и на вечность

Он пригляделся - но была

Мучительна его беспечность.

Путем, назначенным судьбой,

Он равнодушно подвигался;

Он жег печатью роковой

Всё то, к чему ни прикасался.

Смеясь над злом и над добром,

Стыдясь надежд, стыдясь боязни,

Он с гордым встретил бы челом

Прощенья глас, как слово казни;

Он жил,забыт и одинок,

Грозой оторванный листок,

Угрюм и волен, избегая

И свет небес, и ада тьму,

Он жил, не веря ничему

И ничего не признавая.





* * *

Печальный Демон, дух изгнанья,

Блуждал под сводом голубым,

И лучших дней воспоминанья

Чредой теснились перед ним,

Тех дней, когда он не был злым,

Когда глядел на славу бога,

Не отвращаясь от него;

Когда заботы и тревога

Чуждалася души его,

Как дня боится мрак могилы.

И много, много... и всего

Представить не имел он силы...



Любовь забыл он навсегда.

Коварство, ненависть, вражда

Над ним владычествуют ныне...

В нем пусто, пусто, как в пустыне.

Смертельный след напечатлен

На том, к чему он прикоснется,

И говорят, что даже он

Своим злодействам не смеется,

Что груды гибнущих людей

Не веселят его очей...

Зачем же Демон отверженья

Роняет посреди мученья

Свинцовы слезы иногда,

И им забыты на мгновенья

Коварство, зависть и вражда?



Из поэмы "Ангел Смерти"

...Он на земле был только странник,

Людьми и небом был гоним;

Он мог быть счастлив, но блаженства

Искал в забавах он пустых;

Искал он в людях совершенства,

А сам - сам не был лучше их.

Искал великого в ничтожном,

Страшась надеяться - жалел

О том, что было счастьем ложным,

И, став без пользы осторожным,

Поверить никому не смел.

Любил он ночь, свободу, горы,

И всё в природе, и людей -

Но избегал их. С ранних дней

К презренью приучил он взоры...





Александр Чижевский

Одиночество

Борись - ты смертен, гол и одинок!

Не ожидай ни жертвы, ни спасенья!

Ты сам себе - судья, палач, пророк:

Веди себя на жизнь иль осужденье!



Для недругов - точи острей клинок

И лирой славь победу иль отмщенье!

Пощады нет! Кругом царит порок

И смертных ждет - позор, порабощенье!



Пускай пред лживым идолом добра

Поют жрецы огня и топора

Гимн добродетели, обманом вдохновленный.



Не верь ему! А ведай: есть закон,

Сквозь тьму времен нам возвещает он:

Ты одинок в борьбе со всей Вселенной.







Вильгельм Кюхельбекер

* * *

Hе рвися думой за могилу:

Дела! дела! - вот твой удел!

Опрись о собственную силу,

Будь тверд, и доблестен, и смел!

Уверен ты в себе едином:

Так из себя все почерпай, -

И мира будешь властелином,

И обретешь в себе свой рай!

@музыка: Tristania - The Shining Path

@настроение: депрессия просто ужас

---

"Не лучше ли страдание,

Глухое, одинокое,

Как бездны мироздания,

Непонято-глубокое?

Не лучше ли мучение,

Чем ясный, звонкий смех?

Полюбим отречение,

Разлюбим сладкий грех".



"О, нет, мой брат единственный,

Душа моя смущается;

В ней вечен клич воинственный,

Ей много обещается.

Весь мир нам обещается,

Когда его хотим,

И всякий грех прощается,

Когда простим другим".





* * *

Я устал от нежных снов,

От восторгов этих цельных,

Гармонических пиров

И напевов колыбельных.

Я хочу порвать лазурь

Успокоенных мечтаний.

Я хочу горящих зданий,

Я хочу кричащих бурь!



Упоение покоя -

Усыпление ума.

Пусть же вспыхнет море зноя,

Пусть же в сердце дрогнет тьма.

Я хочу иных бряцаний

Для моих иных пиров,

Я хочу кинжальных слов

И предсмертных восклицаний!





Голос Дьявола

Я ненавижу всех святых, -

Они заботятся мучительно

О жалких помыслах своих,

Себя спасают исключительно.



За душу страшно им свою,

Им страшны пропасти мечтания,

И ядовитую Змею

Они казнят без сострадания.



Мне ненавистен был бы Рай

Среди теней с улыбкой кроткою,

Где вечный праздник, вечный май

Идет размеренной походкою.



Я не хотел бы жить в Раю,

Казня находчивость змеиную.

От детских лет люблю Змею

И ей любуюсь, как картиною.



Я не хотел бы жить в Раю

Меж тупоумцев экстатических.

Я гибну, гибну - и пою,

Безумный демон снов лирических.



Вильгельм Кюхельбекер

* * *

Hе рвися думой за могилу:

Дела! дела! - вот твой удел!

Опрись о собственную силу,

Будь тверд, и доблестен, и смел!

Уверен ты в себе едином:

Так из себя все почерпай, -

И мира будешь властелином,

И обретешь в себе свой рай!

@музыка: Deathstars - Tongues

@настроение: Готическое

---

Шарль Бодлер

(пер.Левика)



Литании Сатане

О мудрейший из ангелов, дух без порока,

Тот же Бог, но не чтимый по милости Рока.



Вождь изгнанников, жертва неправедных сил,

Побежденный, но ставший сильнее, чем был.



Все изведавший, бездны подземной властитель,

Исцелитель страдальцев, обиженных мститель.



Из любви посылающий в жизни хоть раз

Прокаженным и проклятым радостный час.



Вместе с Смертью, любовницей древней и властной,

Животворец Надежды, в безумстве прекрасной,



Зажигающий смертнику мужеством взор -

Не казнимым, но тем кто казнит на позор.



Даже в толщах земли узнающий приметы

Подземелий, где Бог утаил самоцветы.



Сквозь граниты умеющий в недрах прозреть

Арсеналы, где дремлют железо и медь.



Закрывающий пропасть гигантскою дланью

От сомнамбул, вдоль края бродящих по зданью.



Охраняющий кости бездомных пьянчуг,

Когда хмель под колеса кидает их вдруг.



Давший людям в смешанье селитру и серу,

Чтоб народ облегчил своих горестей меру.



Соучастник, клеймящий насмешливо лбы

Подлых Крезов, бездушно глухих для мольбы.



Вызывающий в женщинах странным дурманом

Доброту к нищете, сострадание к ранам.



Бунтарей проповедник, отверженных друг,

Покровитель дерзающей мысли и рук.



Отчим тех невиновных, чью правду карая,

Бог-отец до сих пор изгоняет из рая.

@музыка: Ария - Бал у Князя Тьмы

@настроение: деприссивное

---

Из тойже фотосесии