- Прошу прощенья? А, вы имеете в виду слухи о вампирах, подозрения? Если и да, то ненадолго. Тогда так популярен был культ вуду, происходило столько необъяснимых убийств. Постоянно присутствовал флот, по улицам бродили матросы, женщины за любую цену. Даже когда я убивал состоятельных молодых людей, жертв зачастую хоронили, не замечая следов. Конечно, я мог бы оставить след, просто для развлечения. Но в те времена я наблюдал за окружающим миром, испытывал свое новое восприятие, и не имел никакого стремления к личной славе. Во мне его и сейчас немного. Вряд ли я хотя бы раз рассматривал возможность интервью подобного рода из этих соображений. Я годами охотился в Новом Орлеане и на окрестных болотах, и никто даже шепотом не упоминал о вампирах. А когда умер брат Лестата, я устроил ему ночные похороны и предоставил старому дому на плантации превращаться в развалины. Мне нравилось смотреть, как он превращается в развалины. Я слышал, как его грызут термиты, наблюдал за пауками при свете луны. Я слышал, как вокруг фундамента поднимается вода. Жизнь звучала даже в самой непроглядной тьме, а для моих глах не существовало непроглядной тьмы. Время от времени мне выдавалась возможность кого-нибудь напугать, и я приходил в восторг. Как-то ночью я гнался за двумя людьми по болоту целую милю, и один из них чуть не утонул. Вскоре на закате появилась группа негров – им хотелось посмотреть на развалины, где водятся привидения, и, вставая, я их услышал. Я вышел на верхнюю галерею, и они обезумели. Жаль, что больше никто не приходил. Но нет, никаких слухов о вампирах. А в 1863 году я решил вернуться во Францию.
- Но как же вам это удалось? И вашему другу? Вы же не можете бодствовать днем, правда? Так всегда говорят…
- И говорят правду, - кивнул вампир. – Но я путешествую обычным для вампира способом. Транспортировка тела. Однажды вечером я обо всем договорился с агентом в отеле Людовика Святого. Заказал ему обед, угостил его обильным обедом, и он устроил так, чтобы на следующий вечер мой гроб забрали из снятого мной номера. Кажется, в тот раз я транспортировал самого себя, усопшего «дядю» под моим собственным именем. Родственники мои, конечно, давно умерли. Я посылал себя домой для захоронения в семейном поместье. И я не намерен был оставаться и смотреть, как юг проигрывает войну.
- А вам было известно, что Юг проиграет войну?
- Мой дорогой мальчик, всем было известно, что Юг проиграет войну. На корабле по дороге домой я питался крысами и в результате однажды вечером проснулся, как и планировал, в парижской квартире, снятой несколькими месяцами раньше. Все прошло отлично. Будь рядом Лестат, возможно, мне было бы проще. Но Лестата я потерял. Я его больше не видел.
- Думаете, он еще жив? – спросил молодой человек и сглотнул, как будто вампир мог рассердиться.
- Полагаю, что да. Очень немногие верят в вампиров, не представляю себе, как с ними что-то может случиться. Но это зависит от того, как далеко зашел Лестат. А Лестат был натурой театральной. Он любил, чтобы люди знали о его присутствии, любил пугать тех, кого вовсе не намеревался убивать, любил создавать себе репутацию. Но при этом… По правде говоря, просто не знаю. В тот момент мне хотелось посмотреть мир, а Лестат бы только навевал скуку. Не пробыв вампиром и нескольких месяцев, я уже понимал, как мало Лестат использует свои способности, как мало его волнует то, чему может научить бессмертие и новое восприятие. Он любил дешевые выходки, если бы я сообщил ему о том, что увидел или о том, чем мне хотелось заняться, он бы только посмеялся. Полагаю, тип вампира зависит от типа самого человека; так обычно и бывает в жизни. Я, например, помню, что и годы спустя я был очень увлечен животными. Питаясь кровью нового животного, я испытывал новые ощущения. Я начал с крыс, что никогда особенно меня не волновало, и прошел весь путь вплоть до великолепных лошадей. Конечно, по различным причинам мне случалось получать удовольствие и от людей, но уже одни только животные приносили мне самые разнообразные ощущения. Я, например, помню, когда я вперые убил пантеру – в немецком зоопарке. Что за ощущение – лежать рядом с огромной кошкой, впиться зубами в ее шею – что оказалось весьма непросто, и пить кровь, цепляясь за зверя. Когда все кончилось, она все еще дышала. А я лежал рядом, согревшись, насытившись – представьте себе, растянувшись, она стала с меня ростом – а я лежал рядом, отдыхал, пока она умирала. А запах, что за запах!
- Значит, запахи вы ощущаете, - после недолгой паузы спросил молодой человек.
- А… да, но не так, как вы, - отметил вампир. – Я хочу сказать, что меня не отталкивают неприятные ароматы так, как вас. – Длинным пальцем он коснулся подбородка и на мгновение свел брови, образовавшие на гладком лбу две тонкие линии. – Конечно, и благоухания не притягивают меня так, как вас. Но я, безусловно, отличаю неприятные запахи.
- А вы… в конце концов заинтересовались людьми? Так, как животными? – спросил молодой человек. И на сей раз он не смог удержаться от того, его чуть было уже не сделал несколько раз – повнимательнее посмотреть на рот вампира. Он увидел, что белые губы имеют другое строение ткани, как шелк, а, поскольку вампир, ничего не сказав, улыбнулся, он заметил блеск белых зубов. Он глотнул, стараясь не выдать реакцию, потому что ему не удалось разглядеть кончиков верхних зубов, и потупился. Подняв глаза, он обратил внимание на тонкие ресницы вампира, похожие на тонкую черную проволоку, вставленную в веки, слегка загнутую на краях. Молодой человек беспомощно уставился на крышку магнитофона и почувствовал, как под рубашкой заколотилось сердце.
- Да, заинтересовался, - рассмеялся вампир.- Но я был терпелив и доходил до этого медленно, медленнее, чем большинство. И все это время я смотрел на твроения рук человеческих. Например, в Греции. Я провел в Греции много лет, бродя по руинам. Ночь за ночью отправлялся я в одиночестве к Акрополю, не задумываясь, что потом придется питаться полевыми мышами.
Но люди всегда были рядом, и со временем я начал думать только о людях и дошел до величайших, богатейших глубин своих познаний. Наверное, первым человеком, которого я по-настоящему оценил, стала молодая женщина из Греции. Вне всякого сомнения, более прекрасной женщины мне к тому моменту видеть не доводилось. Смертные мужчины оборачивались и стояли, словно пригвожденные к месту, когда она проходила мимо. А она была безрассудна. В Англии она владела небольшим состоянием, и ее ничто не волновало. Необычный случай для англичанки тех времен. В молодости она, кажется, знавала Китса, и всегда носила с собой томик его стихов в бархатном переплете. Она и сама писала, и держала все на замке. Помню, как-то вечером, я уговорил ее прочесть мне одно стихотворение и счел его вполне приличным. Она сказала, что оно шокирует, думаю, она была права.
- Вы общались с ней… как друг?
- Я сказал ей, кто я, - ответил вампир. – Но она мне не поверила. Я приходил поздно вечером, никогда не виделся с ней днем, не пил чай. Но, думаю, она ни на секунду мне не верила. До той ночи, пока я ее не убил.
- Вы… ее убили? – спросил молодой человек.
- Да, - просто сказал вампир. – Я сказал ей, что собираюсь ее убить. Она ответила, что никогда не встречала более необычного человека, что ни с кем лунной ночью у Акрополя она не чувствовала бы себя в большей безопасности, даже с собственным отцом. Толга я показал ей свои зубы и приготовился ее убить. До этого момента я не устраивал более волнующего убийства. Ощущения с пантерой с таким не сравнятся.
- Но она наверняка сошла с ума! – воскликнул молодой человек.
- Нет, - спокойно ответил вампир. – Она очень удивилась. «Так вы говорили правду,» – изумленно сказала она. И просто закрыла глаза. Если бы я не чувствовал, как бьется ее сердце, я бы решил, что она уже мертва. Она так и нет открыла глаза. Я знаю, она совсем не страдала. Я удерживал ее добрую половину часа, а когда отпустил, она была как восковая. Она напоминала огромную старую куклу. Я сложил ее обтянутые перчатками руки, пристроил рядом зонтик от солнца и бархатную книгу, разгладил ее юбки, как она и хотела. Это настолько же отличалось от истории с пантерой, как если бы мы с пантерой поговорили. Как мне еще выразиться, чтобы вы поняли? И чтобы поняли ваши радиослушатели?
- О, у вас чудесно получается, - сказал молодой человек, но пора было сменить пленку. Вампир поднялся, скрипя паркетом, подошел к окну, а молодой человек поспешно сменил кассету; его вспотевшие руки дрожали, так что ему пришлось с ней повозиться, от чего он еще больше разнервничался. Со спины вампир выглядел вполне заурядно; когда же он повернулся и снова вышел на свет, молодой человек сглотнул, нервно забарабанил пальцами по столу и опустил глаза. Он увидел, что под белой гладкой кожей, на горле вампира, над жестким воротничком, слегка вигается адамово яблоко.
- Она была совсем старая, - сказала вампир, легко прикасаясь жесткой рукой к плечу молодого человека, словно успокаивая его.
- Не сомневаюсь, - ответил молодой человек, прочищая горло и ерзая в кресле, пока вампир усаживался на место. Вампир откинулся на спинку стула, закинул ногу на ногу и положил на стол длинные тонкие руки.
- И как… с тех пор – одни люди? – спросил молодой человек, едва расслышав собственный голос. Он нагнулся к своему микрофону и начал было повторять вопрос. – И как…
- Они превратились в основное мое увлечение, - кивнул вампир, на секунду бросив взгляд на лампочку микрофона. – Разнообразные люди. Разнообразные эмоции. Я провел значительный отрезок времени в европейских странах перед тем, как вернуться в Луизиану. И, разумеется, перемены меня разочаровали, но не удивили. За могилами сестры и матери ухаживала племянница, о существовании которой я ничего не знал. Сестра моя, по-видимому, вышла замуж довольно поздно, родила двух дочерей, одна из них и оставила эту девушку. Кроме нее, из членов семьи я больше никого не смог разыскать, а она поддерживала могилы в прекрасном состоянии, несмотря на то, что ее муж, бакалейщик, зарабатывал сущие гроши. Вечерами, когда она заправляла в лавке, я завел с ней роман. Муж уходил куда-то, играл в шары, в карты или занимался другими, не менее вульгарными вещами, оставляя ее наедине с кассовым аппаратом и запоздалыми покупателями спиртного. Вот я и начал приходить по вечерам поккупать журналы. Как-то раз я купил сигареты, и она увидела, что я их выбросил. Пришлось сказать, что я прихожу, чтобы увидеть ее. И она влюбилась меня с головой. Конечно, я никогда не говорил ей, кто я, что я, но деньги я ей давал, значительные суммы, и во время нашей последней встречи я велел ей оставить мужа. Она отказалась. Все дело в церкви, сказала она, она каждое утро ходит к пятичасовой мессе. Так что я взял дело в свои руки. Конечно, я ей не рассказывал. Но муж ее был мне омерзителен. Я в принципе не выносил его общества, не говоря уже о том, чтобы на пятнадцать минут слиться с ним, высасывать из него соки и слушать проклятья. Он был пьян, кровь, как у ящерицы. Он довел меня до бешенства. Потом он лежал в переулке и дышал, как храпящий пес. Пришлось разбить бутылку и осколком разрезать ему горло. Потом я забрал его бумажник, чтобы она решила, будто его ограбили. Я выбросил его в поле, а деньги опустил в ящик для пожертвований у церкви. Естественно, она так и не узнала, что я – ее предок… - Он вздохнул.
- Вы ее больше не видели?
- Нет, у меня на то не было причин. Семейный долг. Все, что я мог для нее сделать. У меня нашлись и другие дела, повеселее. Кто-то отреставрировал старый дом Лестата на плантации, пристроил веранду, восстановил старый водоем и кладбище. Мне хотелось посмотреть, кто же они, эти люди, и побеседовать с ними.
- То есть, вы ночью пошли посмотреть?
- Вот именно. Ну и компания! Сплошные подделки, включая имя, которого за двести лет в Луизиане ни разу не слышали, и насквозь фальшивый герб. У них были старые земельные дарственные, по их словам, выписанные Людовиком Пятнадцатым, и карта старой плантации, от которой я чуть не расхохотался им в лицо. Разумеется, семья Лестата не упоминалась, а поддельный памятник, для правдоподобности потрескавшийся и покосившийся, установили над могилой его старого слепого брата, которого я осбственноручно похоронил перед уходом. Меня угостили вином и обедом, к которому я, конечно, не притронулся, и все время, пока я рассказывал, как побывал в этом доме ребенком, твердил мне о руинах и старых историях с привидениями. Да, в те дни они были на севере, а здесь или в Новом Орлеане жили тетушки и дядюшки, врали они, не забыв поставить меня в известность о том, что их старшая дочь, учившаяся в Сорбонне, весной станет королевой одного из клубов Марди Грас. Они были мне противны. Вентиляторы жужжали, дети вели себя безобразно, речь женщины была аффектирована, муж не умел обращаться с ножом и вилкой и ни разу не промокнул губы перед тем, как сделать глоток вина, так что его бокал затуманился и потерял всякий вид, не успели мы дойти и до половины обеда, и я видел, что все это – сплошная ложь. Наконец, когда они разговорились о своей жизни в Бруклине, стало ясно, что родом они именно оттуда, хотя тщательно пытаются это скрыть, что семейный капитал вложен в сеть химчисток, а величественный старый дом - долг, то, ради чего стоит жить, прошлое не должно умереть, великий Юг необходимо сохранить любой ценой. Улавливаете?
- Да, - сказал молодой человек. – И что вы сделали?
- Всех убил, - улыбнулся вампир. Его зубы обнажились больше, чем раньше, и молодой человек уставился на него во все глаза, приоткрыв рот, помахав секунду рукой у магнитофона.
- По очереди, - добавил вампир. – Я был в бешенстве. К тому же, я почувствовал в них кое-что еще, но вряд ли это поможет мне объяснить вам мои действия. Я знаю, вам это понравится, когда я закончу. Представляю себе, насколько по-другому вы воспринимаете смерть. Если, конечно, вы не были солдатом.
- Нет, ни в коем случае, - слабо кивнул молодой человек.
- Короче говоря, сначала я убил одного из мужчин. Я сказал ему, кто я, что я, и как я покинул этот дом в 1863 году. Я рассказал ему, кто именно захоронен на кладбище и потребовал объяснений – как он получил дом, подложные документы и чем он вообще занимается. Он прошел через все стадии эмоций где-то от А до М, а потом разрядил в меня револьвер. После этого он притих. Он предлагал мне все – документы на собственность, деньги, говорил даже, что станет сам обо мне заботиться – о моем гробу, если я пожелаю, станет следить за моей безопасностью. Он говорил, что у него есть связи, что он способен на то, о чем я даже не знаю. Я убил его. Но его слова меня заинтриговали. Это произошло в его кабинете. Предполагалось, что я провожу ночь в своей постели, и я просто забрал его с собой и избавился от него по дороге домой. На следующую ночь он числился среди пропавших, и у меня появилась превосходная возможность убить женщину. Я намеренно перепугал ее, и она тоже полезла за оружием, но не смогла с ним справиться. По-видимому, когда поутру ее обнаружили и выяснилось, что гостя в постели нет, позвали полицию. Но осмотр произвели быстро, слишком быстро, должен сказать, учитывая, в каком я ее оставил состоянии, вся комната в крови, и тогда я обратил внимание, что происходит нечто странное. Вернувшись на следующую ночь, я не застал полиции, однако увидел самых разнообразных людей. Да каких! Все они прибыли из Бруклина, из Нью-Йорка, и разгуливали, словно умеют видеть в темноте. Дети исчезли, чему я не очень обрадовался, поскольку я вообще не понимал, при чем здесь дети… детей мы еще не обсуждали… не забудьте меня спросить…
- Не забуду… - покачал головой молодой человек, отвесив нижнюю губу и сосредоточенно уставившись на вампира широко раскрытыми глазами.